Вышедшая 19 августа криминальная драма Веры Сторожевой «Компенсация» оказалась продуктом преимущественно женской команды. Однако жанр картины оказался не самым женским, поэтому у КиноПоиска возникла идея посмотреть на фильм с нескольких ракурсов и задать похожие вопросы сразу нескольким его авторам: режиссеру Вере Сторожевой, сценаристу Наталье Назаровой и продюсеру Татьяне Сергеенко.
Как родилась идея сделать фильм «Компенсация»?
Вера Сторожева (режиссер, продюсер): Я постоянно просматриваю множество сценариев. Когда мне попадаются хорошие, я работаю над ними, и они впоследствии становятся фильмами. Сюжет Натальи Назаровой привлек меня, с одной стороны, своей простотой, с другой — жизненностью. В нем нет ничего синтетического.
Наталья Назарова (сценарист): Я сама собираюсь в обозримом будущем ставить фильм как режиссер, и мне сказали: прежде чем делать фильм, нужно написать игровой и не очень дорогой сценарий. И я стала думать об истории.
В ГИТИСе у меня есть ученицы, которых я очень люблю, и у меня возникла идея написать сценарий для них. Иными словами, сначала возникла потребность в сценарии, а уже затем сложился сюжет про сестер. Идея сделать героинями двух девочек, которых отец бросил, а потом женился во второй раз, у меня оформилась уже в процессе работы над сценарием. Но на самом деле я всегда пишу только те истории, которые меня саму эмоционально волнуют. Я часто думала о том, что чувствуют дети от первого брака, когда отец во втором браке находит счастье, а про свою первую семью забывает. Мне всегда казалось, что это страшно больно и обидно ощущать, что тебя бросили... У меня у самой семья очень крепкая, но, видимо, из-за этого я со страхом представляю себе такие вещи и пытаюсь поставить себя на место этих людей. В общем, так и написалась такая вот история.
Татьяна Сергеенко (продюсер): Кино — дело коллективное, и рождается оно всегда по-разному. Иногда все начинается с удачного сценария, иногда — с продюсерской идеи или авторской задумки режиссера. В общем, кино начинается либо с идеи, либо с уже готового материала. В данном случае мы получили сценарий замечательного драматурга Натальи Назаровой, который прочитала Вера Сторожева и показала его нам. Затем мы стали дорабатывать сценарий.
Когда вы посмотрите фильм, вы поймете, что могло быть множество стилистических вариантов постановки этой картины. Однако та интонация, та форма, которую нашла Вера, кажется мне абсолютно адекватной и наиболее убедительной. В фильме сохранена довольно жесткая жанровая конструкция, он удерживает внимание зрителей.
В чем секрет хорошего сценария?
НН: Это сложный вопрос, потому что я очень хочу думать, что я пишу хорошие сценарии, но я каждый раз вижу в них много недостатков, стараюсь их исправлять по дороге. Но в чем секрет — не знаю. Может, как раз главное — эмоциональная захваченность и вовлеченность зрителя или читателя, которая может его удивить или заинтересовать. Идеальный вариант — когда история становится пищей и для ума, и для сердца. Когда она только для сердца, выглядит это немножко глуповато, если только для ума — холодно и рационально, а идеал — это когда и то, и другое. Пополам — и для ума, и для сердца.
Во многих фильмах Веры каким-то сюжетным катализатором или частью сюжета является смерть. Это намеренный выбор или просто совпадение?
ВС: В нашем сюжете ничего случайного нет. Вообще смерть — это едва ли не главное в жизни человека. Рождение и смерть. Вне зависимости от того, думаем мы о ней или нет, боимся ее или нет… В конце концов, смерть — это просто итог нашей жизни. И потом вся классика, вся литература, все великие трагедии — античные и современные — они все о любви и смерти.
НН: Страдания и боль — часть нашей жизни. Когда мы пытаемся из нее страдание выключить, она становится, мне кажется, немного ущемленной: мы начинаем бояться. Страх превращается в твоего постоянного скрытого спутника, и это причиняет намного больше бед, чем могло бы. Понятно, что мы пытаемся и от страданий, и от страха избавиться, но для меня эти вещи могут полноценно сосуществовать с моей жизнью, более того, обострять ощущения. Мне кажется, что глубоко радоваться могут только те, кто глубоко страдал. Они знают разницу. (Улыбается.)
Как вы думаете, зрители на это отреагируют?
ВС: У меня на днях уже был один показ, и одна женщина после фильма спросила, почему в фильме все происходит именно так, как происходит, на что другой зритель ей ответил, что причина всего в том, что дети часто расплачиваются за грехи отцов. Этот зритель правильно понял основную мысль фильма: мы за все платим. Как бы человек ни развивался, каким бы он ни был современным, есть вещи, которые все должны понимать. Мы — люди, мы меняемся. Но, совершая зло, мы всегда должны помнить об искуплении.
Несмотря на такую не самую развлекательную тематику, мы постарались сделать фильм без нравоучений, скучных проповедей и излишних сложностей. Вот чего-чего, а учить зрителя мы точно не собираемся — мы просто рассказываем историю. Я постаралась снять фильм так, чтобы вне зависимости от того, что бы в нем ни происходило, он не оставлял ощущения безысходности, зритель в нем всегда переживет катарсис. Я никогда не буду снимать безысходное или депрессивное кино — кино, которое уничтожает личность. Кино может быть тяжелым, но все равно оно должно оставлять свет в душе и хоть какую-нибудь надежду.
НН: «Компенсация» — конечно, по настроению не очень лучезарный фильм. Люди часто ищут развлечений, поэтому я пока не знаю, как он будет воспринят публикой. Те зрители, которые ищут смысловых вещей, думаю, хорошо примут картину. Те, кто ищет в кино отдохновения, наверное, не очень, скажут: «Ну зачем вы все время пытаетесь надавить на самые болезненные точки?» Как сценарист, я постоянно получаю упреки, что всегда использую в работе проблемные или некомфортные для зрителя темы. На самом деле не использую. Если я пишу о боли, то пишу только о той, о которой узнала из жизни. Я знаю, что определенная категория зрителей не любит болезненных тем и намеренно их избегает, но очень надеюсь, что аудитория, которая в любом произведении искусства ищет смысл, все-таки значительна и среди наших зрителей преобладает.
ТС: Я пока не берусь судить, как фильм воспримут зрители — тут все покажет время. Конечно, я надеюсь, что кинопрокат с фильмом и фильм с кинопрокатом подружатся, потому что кино, на мой взгляд, получилось достойное. Я могу это говорить совершенно спокойно, потому что, во-первых, уже видела реакцию зрителей на фильм, а во-вторых, наша команда: сценарист, режиссер, оператор, художник и другие участники съемочного процесса — все очень хорошие и серьезные профессионалы, которые делают свое дело с настоящим творческим вдохновением.
Мы достаточно честно работаем со зрителем и не заманиваем его любым способом в кинозал, поэтому публика разочарована не будет, и у нее не должно возникнуть отторжения к фильму. В картине есть саспенс и психологическое напряжение, но это все основано на чувствах, на переживаниях, на желании понять и героев, и ситуацию, на сочувствии и ощущении сопричастности.
Та ситуация, которая показана в «Компенсации» — не само ее развитие, а именно ситуация, когда отец бросает семью и заводит вторую, и что при этом испытывают те, кто остался без него спустя много лет, — довольно часто встречается в жизни. И в этом смысле многие зрители увидят в сюжете черты или элементы собственной судьбы и, может быть, отражения самих себя. Бродячих сюжетов в драматургии существует, если не ошибаюсь, чуть больше тридцати, но на самом деле их не так много, и вопрос лишь в том, как этот сюжет оформлен. Один и тот же сюжет может быть и комедией, и драмой, может даже мелодрамой быть — все зависит от того, как рассказать. Вера рассказывает свои истории удивительно трогательно, душевно и при этом достаточно современно — и с точки зрения жанрового построения, и в умении держать настроение и напряжение, напряжение такое, что зрителю интересно до самого финала. Я видела, что очень многие выходили после сеанса из зала и не понимали, что прошло полтора часа, не замечали...
А что лучше — жанровое кино или авторское, которое не вписывается ни в какие рамки?
ВС: Что лучше — трудно сказать. Когда мы снимали «Компенсацию», я поставила задачу снять жанровый фильм — криминальную драму. Поэтому фильм получился таким быстрым, стремительным, закручивающимся. На первых показах я поняла, что история зрителей захватывает с первых кадров и не отпускает до самого финала. Следующий фильм, возможно, будет другим, принципиально другим. Я же не снимаю какое-то одно большое кино, поделенное лишь титрами, — мне всегда интересно осваивать для себя что-то новое, другое. Поэтому, наверное, я стараюсь не использовать дважды даже те приемы, которые у меня хорошо получились или сработали в предыдущих картинах, хочется всегда развиваться, искать что-то новое и не повторяться.
ТС: Для проката четкая определенность жанра хороша, как мне кажется. В прокате, конечно, есть свои закономерности, но при этом он может быть совершенно непредсказуемым. Поэтому никогда нельзя быть полностью уверенным в том, что точно сработает и выстрелит. У нас получилась такая многогранная история: с одной стороны, трогательная и нежная, с другой — довольно жесткая. И в нашем случае точная жанровая определенность идет фильму только на пользу, потому что придает ему дополнительную глубину. При этом в фильме совершенно четко узнается почерк Сторожевой.
Чтобы понравиться зрителям, вовсе не обязательно штамповать одинаковые произведения и делать ширпотреб из потенциально хорошего продукта. Фильм — это произведение искусства. Думаю, никто из режиссеров не скажет, что он стремится сделать ширпотреб, который, с одной стороны, для всех, с другой — ни для кого. Все равно каждый автор — и режиссер, и автор сценария, и оператор, и продюсер — все, кто принимает участие в создании фильма, все эти люди хотят сделать что-то такое, что имело бы значение для каждого зрителя, который входит в кинозал. Любой фильм — это послание зрителю. Поэтому логично, что оно должно быть оригинальным, ярким и запоминающимся, не под копирку же писать. Поэтому даже жанровое кино вполне может быть авторским, вспомните хотя бы «Белое солнце пустыни».
Подчас под авторским кино подразумевают фильмы, которые мучают зрителя. Но на самом деле это не так. Это кино, у которого есть лицо, творческий почерк автора, манера изложения материала… Вера снимает разные фильмы, она режиссер широких возможностей, она хорошо умеет делать и комедии, и драмы, и мелодрамы.
Мне кажется, наше послание получилось, кино по форме оказалось простым, но при этом очень тонким и очень трогательным, поэтому оно обязательно должно найти своего зрителя.
НН: История, рассказанная в «Компенсации», крайне проста и понятна буквально всем. Простота в нашем случае — достоинство картины. Конечно, обычно всегда всех хочется поразить своим глубокомыслием, но это другая дилемма, не для нашего случая. Боль всегда банальна и проста, поэтому у меня не получалось писать про нее сложно. Да и сама по себе я, надеюсь, человек простой, никогда ничего не держу на втором плане. Наверное, истории такими простыми и получаются, потому что я такая есть.
Желание понравиться всем всегда очень мешает, и я бы даже сказала, что вообще желание понравиться даже не всем, а кому-то конкретному тоже мешает. В этом есть что-то недостойное цели творчества. То есть, конечно, в стремлении понравиться есть что-то немножко женское, но все-таки я считаю, что для любого автора главным стимулом является не желание понравиться, а желание поделиться — болью, радостью, мыслью — либо самой что-то получить в процессе творчества. Понравиться всем невозможно, нереально. И потом, находятся же люди, которые, например, Тарковского не любят, даже терпеть его не могут. Есть даже такие, которые и Достоевского не любят… (Смеется.)
На самом деле, когда придумываешь историю, всегда ориентируешься на себя. Потому что аудитория такая огромная, что невозможно учитывать всех. А есть такой абсолютно четкий закон в искусстве: если что-то тебя эмоционально трогает, и ты находишь этому более-менее адекватную форму выражения, то твоя история сможет достучаться до многих, если не до всех. Как ни странно. Например, если я вам что-то эмоционально рассказываю, даже если вы не всё, про что я говорю, знаете, вы все равно включитесь. Но если я представлю себе групповой портрет зрителя и попытаюсь придумать, чем его взволновать, вряд ли из этого что-то хорошее получится… Не получится это рационально рассчитать — можно только пропустить через себя и попытаться поделиться.
Могут ли зрители воспринять основную идею «Компенсации» как попытку нравоучения?
НН: Что вы! Конечно же, нет! Мы и цели себе такой не ставили. Я для себя поняла такую вещь: нравоучения в том или ином виде есть в любом произведении искусства, даже если оно и не преследует такой цели — в таком произведении искусства оно существует в скрытой форме. И это, пожалуй, лучше назвать моралью. Мне не очень нравится в контексте нашего фильма слово «нравоучение» — скорее, в нем присутствует мораль, а мораль — это просто нравственный закон. И мы все либо живем по нравственным законам, либо не живем. Наш фильм — попытка лишний раз напомнить про это, особенно в нынешнее гедонистическое время, когда в погоне за счастьем люди выбрасывают за борт, может быть, самое важное и ценное, что у них есть, мол, ну да, бывает. Поэтому я стараюсь поделиться с аудиторией болью огромного количества брошенных детей — это море детских слез. Наверное, как женщина, я просто не могу стоять в стороне от таких тем...
На Выборгском фестивале, который открывал фильм «Компенсация», в гостях был священник, и он сказал, что будет раздавать этот фильм всем мужчинам в храме. Если об этом священник говорил, значит, он тоже что-то важное и нужное увидел в фильме. В принципе те, кому мораль в любых проявлениях не нравится, — они и не будут смотреть, а пойдут на «Аватар»... Хотя и в «Аватаре» тоже есть мораль — Кэмерон тоже тот еще морализатор.
Наш фильм снят женщинами, но думаю, что для мужчин. Они, конечно, могут отстраниться и сказать, мол, я все и так знаю… Но, надеюсь, своего настоящего зрителя фильм точно найдет.
ВС: Мы поставили цель — рассказать нескучную, простую историю искупления без нравоучений и назиданий и попытались сделать так, чтобы кино было и глубоким, и, с другой стороны, доступным, интересным, чтобы человек и посмеялся, и поплакал — такое сочетание, на первый взгляд, несовместимых вещей.
Так что в результате после просмотра фильма приобретает зритель?
НН: Маленький импульс ответственности за другого человека. Основная мысль фильма проста: не бросайте своих детей. Обращена она больше к мужчинам. На фестивале, когда уже шли титры, люди просто сидели и не уходили. Мне говорили, что многие мужчины плакали. Потому что фильм про мужчину. Женщины редко бросают своих детей, а мужчины, бывает, почаще. Плата за попытку забыться в новом счастье иногда оказывается совсем непомерной жесточайшей платой, но иногда она бывает необходимой...
Комментариев нет:
Отправить комментарий